Пожиратели мертвых [= 13-й воин] - Майкл Крайтон

Впрочем, не всегда мы ночевали в лесу, как и не всегда наш путь пролегал через лесные чащи. В некоторые леса Беовульф и его товарищи въезжали, не задерживаясь на опушке ни на минуту. Они порой скакали во весь опор прямо через лесные заросли, уверенные, что ничего плохого в этом лесу с ними случиться не может. В то же время на подходе к другим лесам Беовульф командовал сделать остановку, и каждый из воинов, спешившись, разжигал маленький костер и приносил своим божествам какую-то, пусть и скромную, хотя бы символическую жертву, будь то несколько сухарей или обрывок ткани. Лишь исполнив этот ритуал, они были готовы двигаться дальше. А в некоторые леса наш отряд вообще не углублялся. Мы объезжали эти чащобы по опушке, стараясь как можно быстрее обогнуть их.

Я спросил Хергера, почему мы так поступаем, на что он ответил: некоторые леса безопасны для путников, а некоторые – нет, но в дальнейшие разъяснения насчет того, в чем именно состоит эта разница и какие опасности таят леса, куда не рискуют заезжать даже такие храбрые воины, он не углублялся. Я повторил свой вопрос:

– Что же за опасность подстерегает нас в лесах, которые мы обходим стороной?

Его ответ был таков:

– Это то, чего ни один человек не может одолеть. То, что нельзя ни убить мечом, ни сжечь огнем, – и это может обрушиться на тебя, если зайдешь в такой лес.

– А откуда все это известно? – поинтересовался я.

Он засмеялся:

– Вы, арабы, всему хотите найти причины и разумное объяснение. Ваши души – просто мешки, набитые всякими доводами и причинами.

– А разве вас не беспокоят причины и объяснения? – удивился я.

– Все это бессмысленно и ни к чему хорошему не приводит. Мы говорим: человек должен быть умен в меру, но не слишком. Чересчур умный человек узнает свою судьбу заранее. Человек же, чей ум свободен от лишних забот, живет счастливо, а знание своей будущей судьбы еще никому не придавало спокойствия.

Я понял, что мне следует удовлетвориться этим ответом. За время, проведенное в дороге, я уже научился понимать Хергера и мог предугадать, собирается ли он продолжать тот или иной разговор. Порой я спрашивал его о чем-либо, и он давал ответ на мой вопрос. Если же ответ был мне непонятен, я продолжал свои расспросы, и Хергер с готовностью на них отвечал. Тем не менее бывали случаи, когда на свой вопрос я получал лишь короткий, односложный ответ, и при этом Хергер давал понять, что выбранная мною тема не представляется ему сколько-нибудь значимой или интересной. В таких случаях рассчитывать на дальнейшее обсуждение не приходилось. Если я пытался настаивать, мой собеседник ограничивался лишь отрицательным покачиванием головы.

Мы продвигались все дальше на север. Я могу лишь подтвердить, что во многих из этих лесов дикой северной земли человек действительно начинает испытывать безотчетное чувство страха. В чем тому причина, мне и по сей день неведомо. Ночами, сидя у костров, норманны рассказывают друг другу легенды и истории о драконах и прочих чудовищах, а также о своих предках, вступавших с ними в схватки и убивавших этих таинственных и зловещих обитателей леса. По их словам выходило, что нужно бояться кровожадных звероподобных созданий, обитающих в самой чаще этих лесов. Впрочем, сами они рассказывали свои легенды без какого бы то ни было страха, и лично я своими глазами не видел ни одного из описываемых ими чудовищ.

Однажды ночью я услышал какой-то рокот, который поначалу принял за гром. Однако мои спутники заявили, что это рык лесного дракона. Я не знаю, была ли это правда, и пишу лишь о том, что мне было сказано.

В северных странах холодный климат, постоянно идут дожди, а солнце выглядывает очень редко. Чаще всего небосвод затянут толстым слоем туч и облаков. Он кажется не голубым шатром, а низко нависшим потолком серого цвета. Люди, живущие в таком климате, лицом бледны, как лен, и имеют очень светлые волосы. После стольких дней пути я совсем перестал встречать загорелых или смуглых людей. Более того, обитатели деревень, через которые мы проезжали, оказывались просто поражены цветом моей кожи и черными волосами. Много раз бывало, что крестьянин, или его жена, или дочь подходили ко мне и осторожно трогали мою кожу, при этом стараясь потереть мои руки или даже щеки; Хергер со смехом объяснял, что они пытаются стереть краску, полагая, что без таких ухищрений человеческая кожа не может быть столь темного оттенка. Эти люди абсолютно невежественны и не имеют понятия о широте мира и многообразии народов, населяющих его. Иногда они настолько пугались моего внешнего вида, что даже не решались подойти ко мне близко. В одной деревне, названия которой я не знаю, ребенок, увидевший меня, настолько испугался, что заплакал и побежал к матери за защитой.

Увидев это, воины Беовульфа от души расхохотались. Впрочем, я стал замечать одну вещь: по мере продвижения на север мои спутники с каждым днем шутили и веселились все меньше и меньше. Постепенно они впадали во все более мрачное настроение. Хергер объяснил мне их подавленное состояние отсутствием крепких пьянящих напитков, которых мы были лишены на протяжении многих дней путешествия.

В каждом поселении, в каждом крестьянском доме Беовульф и его воины спрашивали, не найдется ли у хозяев чего-нибудь выпить.

Но, к их огромному сожалению и разочарованию, в этих бедных местах очень редко находился крепкий напиток. В конце концов от их жизнерадостности и веселья не осталось почти никакого следа.

Наконец мы доехали до деревни, в которой воины нашли достаточное количество опьяняющих напитков. Истосковавшиеся по ним, норманны напились допьяна в тот же миг. Они употребили несметное количество этих напитков, заливая в себя громадные кубки и не обращая внимания на то, что часть столь драгоценной для них влаги из-за спешки течет по подбородкам и даже проливается на одежду. Дело дошло до того, что суровый Эхтгов, самый мрачный воин в нашей компании, напился допьяна, еще сидя в седле, и упал, пытаясь слезть с лошади. Более того, раздраженный криками и странным поведением седока конь угодил ему копытом прямо в голову. Я не на шутку встревожился за его безопасность и уже готов был навеки попрощаться с этим членом отряда, но, к моему изумлению, Эхтгов только рассмеялся и пнул своего коня в ответ.

В этой деревне мы задержались на два дня. Я был очень удивлен этим, потому что до того мои спутники старались продвигаться на север как можно быстрее, не тратя даже лишнего часа на отдых. Но на два дня всякая спешка, равно как и цель путешествия, были забыты. Весь отряд погрузился в беспробудное пьянство, прерывавшееся только на время глубокого сна, похожего больше на забытье. Лишь на третий день Беовульф дал команду вновь отправляться в дорогу. Все воины, а также и я, мгновенно подчинились ему, и мы вновь отправились в дорогу. Никто из моих спутников нисколько не сожалел о двух потерянных днях, что мне казалось удивительным.

Сколько еще дней мы были в пути, я точно не помню. Я могу лишь сказать, что мы еще пять раз меняли уставших лошадей на свежих, расплачиваясь за них в деревнях либо золотом, либо маленькими зелеными раковинами, которые норманны ценят наравне с самыми дорогими драгоценными камнями. Наконец мы прибыли в деревню под названием Леннеборг, расположенную на берегу моря. Море, как и небо северных стран, оказалось серо-стального цвета, холодный колючий воздух имел горький привкус. Здесь, в Леннеборге, мы взошли на другой корабль.